дивный «А потом мы танцевали» — название драмы шведского грузина Левана Акина теперь будто звучит по-особенному. И дело не в том, что День Танца (всего лишь повод), а в чарующей надежде, в нем заложенной. «А потом» — это ведь о будущем.
Фильм, на первый взгляд, о столкновении. Тонкое и хрупкое «новое» — один на один с «традиционным», убежденным в своей правоте.
Мераб — танцор вспомогательного состава Национального ансамбля Грузии. Танец для него — дань уважения прошлому семьи (это сейчас отец торгует на улице, раньше — гастролировал по миру), и страны, в которой фольклор и традиции занимают особенное место.
А еще — обещание лучшего будущего: переход в основной состав ансамбля, гастроли по всему миру, признание родных. Все меняется с приходом в ансамбль Ираклия — талантливого и амбициозного парня из Батуми.
Но все же это не классическая история о взросления ЛГБТ-персонажа. Тут кино немного притворяется. Вместо того, чтобы романтизировать битву с патриархатом, Леван Акин предлагает нам поразмыслить о том, как примирить честную любовь к прошлому своей страны с желанием для нее лучшего будущего.
«А потом мы танцевали» вызвал волну протестов среди консервативной части грузинского общества. Премьера сопровождалась выступлением националистов-гомофобов из «Грузинского марша»: пока в кинотеатре плакали зрители, на улице люди в рясах жгли ЛГБТ-флаг.
Фильм был выдвинут на Оскар от Швеции и попал в десятку лучших в Каннах. Леван Гелбахиани, исполнитель главной роли, получил несколько наград и влюбил в себя зрителей по всему миру.
И, может быть, ближе к концу фильм становится хаотичным, его вторая часть кажется перегруженной. Любые нескладности можно простить за полную надежды финальную сцену.
Признание себя и своего права быть — начало сложного, но прекрасного пути.
